Рождение и смерть Мангазеи
Выдержка из книги «В новую Мангазею: Карская экспедиция 1929 г.». Стиль и оценочные высказывания полностью сохранены.
Примерно к началу XVII столетия в двухстах километрах от устья реки Таз зародился городок Мангазея, который в течении нескольких десятков лет был центром пушной торговли. Поселение было основано русскими промышленниками. Впоследствии оно было превращено в укрепленный острог московским правительством, которое решило взять под контроль происходившую там бойкую торговлю и обеспечить себе львиную долю прибыли.
Московское правительство не преминуло открыть там государев кабак. Вино и мед продавались за деньги или за «мягкую рухлядь», как говорила инструкция, «смотря по тамошнему делу, как будет прибыльней государевой казне, а в долг вина и меду не давать».
В 1625 году Мангазея была уже обнесена стеной, высотой в 1 1/2 саж. с пятью башнями. Внутри города находилось две церкви, воеводский двор, съезжая изба, гостиный двор, торговые бани, амбары, лавки, тюрьма и хаты местного населения. В городе постоянно стоял гарнизон, а на башнях имелось девять пищалей.
История Мангазеи представляет собой борьбу хищников, боявшихся друг друга. Драгоценную пушнину вымогали у туземцев или обманом при помощи вина, или просто отнимали. Торговые люди проникали в этот район и брали с самоедов дань, как говорит московская грамота: «воровски на себя, а сказывали, на господаря».
Когда московское правительство протянуло свою руку к Мангазее и снарядило туда экспедицию, она была по пути разгромлена мангазейскими самоедами, видимо, по наущению торговых людей. Затем московское правительство послало служилых людей переписать самоедов и взять в острог заложников, чтобы обеспечить исправный платеж ясака.
Этих заложников содержали в тюрьме и кормили отчасти хлебом, а больше падалью и юколой — собачьим кормом. Юкола, изготовленная из рыбы, хранилась в ямах в бураках, сделанных из древесной коры, и, конечно, перегнивала. Она представляла из себя густую жидкость (прим. вообще-то, рыба, приготовленная таким необычным способом, была нормальной пищей для северных народов в те времена: см. статью Вот такая вот юкола…).
Об отношениях, которые установились между туземцами и представителями московской власти, достаточное представление дает сам порядок уплаты ясака. Туземцы, приходя к зимовьям, бросали ясак через окно в избу и через окно же ясакские сборщики одаривали инородцем одекуем, оловом и хлебом.
«Мангазейские инородцы», — пишут воеводы, — «бояться входить в избы, чтобы их ясачные сборщики не захватили в аманаты (заложники), а сами сборщики не выходят к ним из изб, опасаясь от них смертных убийств, а потому сидят с аманатами запершись».
Характерно отношение к этому периоду русской истории автора интересного исследования о Мангазее, профессора «Императорского Харьковского Университета» П. Н. Буцинского. Он находит чрезвычайно легкое слово для того, чтобы определить отношение туземцев к русским. Он покрывает это отношение словом «дичились». В конфликте между туземцами и русскими профессор безоговорочно принимает сторону русских.
Он жалуется на то, что правительство отличалось «леностью и излишней снисходительностью к инородцам», что оно предписывало взимать с туземцев ясак и недоимки «ласкою. а не жестокостью». Но труд этого профессора никого не может обмануть. Москва действовала теми же методами, которые и в наши дни применяют западные колонизаторы где-нибудь в дебрях Африки, искусственно создавая у туземных племен так называемый «железный голод». Московский наказ объявлял торговым людям, чтобы они не смели торговать заповедными товарами-панцырями, шеломами, копьями, саблями, топорами, ножами или иным каким железом.
Так протекали история Мангазеи вплоть до того момента, когда у проливов Новой Земли начали шарить иностранные суда. Сообщение с Мангазеей поддерживалось на кочах из устья Двины, через Колгуй, на Канин Нос, на Тресковую, на Два острова, что у Верендеевых мелей, малыми реками и большим морем на Югорский Шар, на Карскую губу и на Мутную и Зеленые реки. По полуострову Ямал протекает Мутная река. Река впадает в Карское море на западном побережье полуострова. Зеленая река по другую сторону водораздела впадает в Обскую губу. Между ними короткий волок. Тогдашние суда были достаточно легки для того, чтобы их можно было перетаскивать посуху из одной речной системы в другую. Пр благоприятных обстоятельствах весь путь занимал около пяти недель.
Но пользование морским путем показалось московскому правительству ненадежным вследствие появления иностранцев (см. Запретный путь в Сибирь). Тобольские воеводы уже опасливо допрашивали торговых промышленных людей: «Немецкие люди с моря по Енисею кораблями или кочами наперед сего прихаживали ли торговать? И буде прихаживали и с какими товарами и многие ли люди приезжали?»
Воевода Куракин полагал, что морскими путями могут воспользоваться для торговли с сибирскими инородцами немцы. «По здешнему, Государь», — писал этот воевода, — «по сибирскому смотря делу, некоторые обычаи немец в Мангазею торговать ездить позволить неможно. Да не токмо им ездить, ино бы Государь и русским людям морем в Мангазею от Архангельского городка ездить не велеть, чтобы на них смотря, немец дороги не узнал и приехав бы военские люди Сибирским многим городам какие порухи не учинили». Поэтому московское правительство сделало «заказ крепкий», чтобы немецких людей на Енисей и в Мангазею «отнюдь никого не пропускать и с ними не торговали и дорог им ни на какие места не указывали».
Торговых и промышленных людей велено было не пускать на Карскую губу, а пускать из Мангазеи на Березов и на Тобольск.
Этими строгими указами, надо полагать, и объясняются росказни русских моряков-шкиперов иностранцам о том, что Югорский шар всегда заперт льдом и о прочих невероятных опасностях прохода в Карское море. На волоке между реками Мутной и Зеленой была поставлена застава так же, как и на острове Вайгач. Так был повешен замок на северный морской путь.
Дальнейшая история Мангазии — это история ее быстрого падения. Город был «непашенных», хлеб в Мангазею доставлялся на кочах и коломенках из Тобольска и в течение трех лет (с 1641 по 1644 годы), в довершение прочих бед, все хлебные флотилии были разбиты бурями в Обской губе. Кроме того, в Мангазее соболя «опромышлялись» — их выбили. Город запустел, а большой пожар почти довершил дело.
Центр тяжести пушного дела был перенесен в Туруханск, много восточнее. Перебрались туда не только воеводы. Церковь, аккуратно воспринимавшая все происходящие перемены, занесла их в историю жития Василия Мангазейского.
В житии Василия Мангазейского мы читаем, что это был смиренный отрок, по-видимому, торговый приказчик, который нашел мученическую кончину от своего хозяина. Одному из монахов Туруханского монастыря — Тихону — приснился сон, что он слышит голос, приказывающий ему взять кости святого человека и перенести их в Туруханск. Он направился на оленях к месту вблизи Мангазеи, куда святой Василий был выброшен на съедение псам. Зимой, среди снегов, он увидел цветущий холм, а на нем спящего юношу, который оказался святым Василием Мангазейским. монах перенес его в Туруханск. Церковь символизировала перенесение центра из Мангазеи на реке Таз в Туруханск на Енисее и сама со своими пожитками также перебралась туда.